Прежние экономические модели сменяются новой

Владимир Путин заявил, что в российской экономике началась структурная перестройка. Как поясняют эксперты, переход к ней был и запланированным, и ситуативным в одно и то же время, и она действительно способна дать долгожданные результаты. Но вряд ли они будут возможны, если возобладает привычный инерционный сценарий.

«Вкладываем деньги в производство внутри страны»

В России естественным образом началась структурная перестройка экономики, заявил в ходе заседания международного дискуссионного клуба «Валдай» Владимир Путин. По его словам, в том числе и благодаря этим процессам, РФ справляется и в будущем также справится с решением стоящих перед ней задач.

В частности, сообщил президент, Россия сегодня полностью обеспечивает себя основными видами продовольствия. «Что очень важно, и это ключевой момент, к которому мы, может быть, еще раз вернемся, но считаю это фундаментальным явлением в нашей экономике.У нас естественным образом началась структурная перестройка экономики, потому что то, что мы раньше получали из европейских стран по импорту, многое для нас закрыли. И мы так же, как в 2014 году, введя определенные ограничения на закупку западных и европейских сельскохозяйственных товаров, вынуждены были вкладывать деньги в развитие производств внутри страны», — передает ТАСС слова главы государства.

«Да, подскочила инфляция, но мы потом добились того, чтобы наши производители нарастили обороты производства нужных нам товаров. И сегодня мы по всем основным сельскохозяйственным товарам обеспечиваем себя полностью, по основным видам продовольствия»,— отметил он.

Раскачался даже Банк России

Ещё указ президента 2020 года о национальных целях развития страны предусматривал структурную перестройку экономики — переход от сырьевой к технологической модели развития, напоминает председатель совета ТПП РФ по финансово-промышленной и инвестиционной политике Владимир Гамза. Но, констатирует он, реальная перестройка началась в 2021 году после начала СВО. В 2023 году трансформация экономики уже идёт естественным образом из-за значительного сокращения технологического импорта.

Кроме того, добавляет эксперт, и правительством приняты ключевые решения по структурой трансформации: стратегическая Концепция технологического развития и Таксономия инвестиционных проектов, подлежащих приоритетной реализации в 13 отраслях.

Даже Банк России уже принял два указания по стимулированию кредитования названных проектов. «Есть реальная надежда, что все эти обстоятельства запустят необратимый процесс перехода России на индустриальный путь развития», — заключает Владимир Гамза.

«Третья модель больших проектов»

Начиная с 1993 года в экономической политике конкурировали две модели, напомнил «Эксперту» зампред комитета Госдумы по экономической политике Станислав Наумов. Первая модель, по его словам, была связана со стремлением продлить технологический цикл позднесоветского периода и завершить те разработки, которые по разным причинам еще в 80-е годы стали замедляться, отставать.

«И мы помним, что первоначальные структурные реформы в середине 80-х были провозглашены как ускорение научно-технического прогресса в рамках еще того экономического и политического строя. И вот очень многие инициативы со стороны директорского корпуса были связаны с идеей такого усиленного фондирования уже существующих модификаций тех или иных технологических проектов. С другой стороны, произошла приватизация практически всех индустриальных активов, и собственники этих активов начали размышлять уже в рамках логики интеграции этих активов в глобальные цепочки, в первую очередь, в качестве поставщиков сырья. Это обеспечивало прибыль, и немалую»,— рассказывает депутат Госдумы.

Он отмечает, что это сопровождалось использованием всего инструментария глобальной финансовой системы, поэтому до определенного времени не так было важно, есть у нас внутренние ресурсы, финансы, или нет, потому что под все практически связана поставка сырья, можно было получить кредит в любом из западных банков. «Соответственно, это вторая концепция. Она скорее предполагала макрофинансовую стабильность и достаточно предсказуемую денежно-кредитную политику, не позволяющую каких-либо экспериментов ни со ставкой рефинансирования, ни с длинными доступными деньгами для реализации больших проектов»,— указывает Станислав Наумов.

В дальнейшем в конкурентном процессе появилась третья модель, связанная с институтами развития: у государства появился, в хорошем смысле слова, инвестиционный аппетит к большим проектам. И эта третья модель больших проектов с преобладанием инициативы со стороны институтов развития и госкорпораций сейчас обеспечивает понимание, что появляется ряд нового на территории нашей страны как физически, так и управленчески.

То есть большие инфраструктурные проекты остаются в зоне контроля и внимания со стороны государства, и за счет этого обеспечивается как спрос на внутренние ресурсы, так и спрос на кадры. «И, наверное, для начала нужно себе задать вопрос: как можно, сохраняя эту базовую модель с опорой на институты развития, создать новый внешний контур, либо поместив на место глобальных западных корпораций те или иные компании, связанные с тихоокеанским экономическим регионом? Может быть, это будет какая-то новая экономическая география, неслучайно мы проводим консультации с африканскими и латиноамериканскими коллегами».

«Но, конечно, базовый поворот или маневр должен быть сделан во внутреннем понимании того, что такое государственно-частное партнерство, в том числе в широком смысле. Насколько высок уровень доверия со стороны государства к предпринимателю и со стороны предпринимателей к государству»,— уверен эксперт.

Нужно сделать деловой климат одним из лучших на евразийском пространстве

И тут, полагает Станислав Наумов, надо начинать с каких-то достаточно тривиальных ходов. В частности, декриминализировать по максимуму экономическую деятельность, чтобы ни одна история с хозяйственными спорами между предпринимателями, предпринимателем и государством, не становилась сразу же поводом для помещения предпринимателя даже под домашний арест. Это важный политический момент, по поводу которого должно быть согласие внутри государства. Мы не можем себе позволить иметь дефицит кадров не в одном из экономических сегментов. Но, наверное, самый главный сегодня кадровый запрос— это запрос на проектные команды, то есть группы предпринимателей, управленцев, которые могут выявлять и текущие, и перспективные ниши на изменившемся внутреннем рынке, и спокойно, уверенно брать их в разработку.

«Для этого вовсе не обязательно каждый раз давать задачи госкорпорациям. Я уверен, что именно усиление предпринимательской инициативы, укрепление ее, гарантии предпринимательской деятельности от любого рода избыточного административного давления, не только уголовного преследования, но и в принципе, позволит изменить ситуацию. Нужно в течение как минимум предстоящих шести лет сделать деловой климат в стране одним из наиболее привлекательных на всем евразийском пространстве. Тогда, организуя крупные проекты, можно будет почувствовать их результат и увидеть признаки нового экономического роста»,— заключил Станислав Наумов.

Наша экономика действительно очень сильно перестраивается, ведь еще недавно по многим позициям наша страна была зависима от западного импорта более чем на 70-80%, напоминает политолог, руководитель коммуникационной группы «Влияние» Никита Донцов.

«Особенно важно развитие в тяжелой промышленности: станкостроение, судостроение, автомобилестроение, производство сельскохозяйственной техники и других - правительство уже выделило 13 ключевых сфер промышленности, которые будут поддерживаться в приоритетном порядке. же ключевая задача сегодня - не стать полностью зависимыми от новых импортеров, например от Китая»,—полагает Никита Донцов.