Влияние ФРС снижается, когда рынки начинают ориентироваться на политику
Добро пожаловать в мир, где Федеральная резервная система и экономические данные больше не имеют большого влияния на ценность и колебания фондов и акций США, а также доллар. Рынок активов сейчас контролирует экономическая политика президента Дональда Трампа — как посредством мер, предпринимаемых на внутреннем рынке, так и через отношения США с другими странами.
В среду Джош Браун (Josh Brown), проницательный и пользующийся популярностью рыночный обозреватель, заметил в Твиттере: «Сегодня собрание ФРС, и ему уделят меньше внимания, чем Пробоулу». Он сравнил мероприятие, которое когда-то было основным центром внимания всех рынков, с ежегодным футбольным матчем «всех звезд», активно борющимся за то, чтобы привлечь хотя бы больше внимания, не говоря уж об уважении. Во вторник управляющий Банка Англии Марк Карни (Mark Carney) сказал, что «15 минут славы» центральных банков подходят к концу.
Это новая ситуация для организаций, которые, как с готовностью признало бы большинство участников рынка, в последнее время были основным фактором в определении цен активов. Действующие и ожидаемые меры ФРС играли решающую роль в подавлении финансовой нестабильности, а также поднимали цену активов. В ходе работы ФРС с помощью чрезвычайных мер отвязала эти два рыночных явления от запутанных экономических и политических оснований. Публикация данных тоже влияла на цены активов, но в ограниченной степени и в основном благодаря их значению для политики ФРС.
В основе этого лежали три твердых положения об экономике, политике и политической среде для финансовых рынков: что экономика застряла в положении равновесия в условиях слабого роста, стабильного, хотя и удручающе вялого и недостаточно обширного; что системно важные центральные банки (не только ФРС, но и Банк Англии, Банк Японии и Европейский центральный банк) хотели и могли рассчитывать на эффективную и нешаблонную денежно-кредитную политику независимо от степени риска сопутствующего ущерба и непредвиденных возможностей; и что другие политические инструменты оказались на втором плане из-за того, что Конгресс сильно поляризован и ни одна из партий не может контролировать одновременно исполнительную и законодательную власть.
Ноябрьские выборы это изменили — так же, как и подход администрации Трампа, который стал ясен за время с тех пор, как президент вступил в должность 20 января.
С воцарением республиканского большинства в обеих палатах Конгресса, а также с приходом президента, намеренного действовать быстро, чтобы все перевернуть (как он обещал во время предвыборной кампании), после выборов политика и данные ФРС опустились по влиянию в самую нижнюю группу основных маркет-мейкеров. И, по-крайней мере в настоящий момент, центральные банки, похоже, устраивает это положение дел, особенно учитывая то, как политика давит на их автономию.
Прошедшая неделя стала хорошей иллюстрацией этого. Доклад о политике ФРС в среду по большому счету оказался незначительным событием для рынков. Кроме того, более высокие, чем ожидалось, экономические показатели, касающиеся, в том числе, производства и рабочих мест, едва ли вызывали какую-то реакцию.
В противоположность этому, Белый дом выступает главным фактором развития рынка. За последние две недели признаки дерегуляции были связаны с правительственным распоряжением о возобновлении строительства Кистоуна, которое подтолкнуло акции вверх, в то время как заявления об ограничении на въезд и возможном 20%-ном налоге на товары из Мексики снизили их. Отклонения с интервенционистским уклоном от длительной политики по доллару — а именно уход от ситуации, когда он оставлен на попечение лишь министерства финансов, твердящего о плюсах «сильного доллара», — уменьшило осуждение тех, кто торгует валютами, основываясь на традиционных факторах. И в начале этой недели одобрительные комментарии Белого дома позволили единственному сектору фондового индекса S&P (биотехнологическому) избежать понижающих воздействий, которые снизили все остальные сектора.
Хорошая новость заключается в том, что рынки уходят от искусственного, и в конечном итоге неустойчивого, двигателя цен и волатильности (покупки ФРС активов, которые не изменяют принципиальным образом основные и структурные источники роста). Сейчас они чувствительнее к более натуральным двигателям в виде уже принятых и возможных мер, влияющих на производительность труда, торговлю, корпоративные инвестиции и обширные экономические стимулы. Не очень хорошая новость — что этот переход происходит в условиях значительной неопределенности, в том числе и по поводу того, во что выльется напряженное героическое перетягивание каната между сторонниками организованной рефляции и теми, кто предпочитает беспорядочную стагфляцию.
